Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Он тоже любил, — а значит, отдавал ему часть своей души — бесплатно. — Ибо корм, даже сухой, ему был не нужен, как говорится:

— Тока одна любовь.

Лева сказал:

— Дэн, отдаю — за небольшое вознаграждение — тебе мой личный Билет до Монте-Карло, вспомнишь, если я отсюда выберусь, как романтично это было, и возьмешь меня там к себе садовником, как журналист-писатель, сравнимый по своим возможностям по полям, конечно не с Пушкиным, но с Агатой Кристи — это точно.

— Где там, уточни, пожалуйста, — сказал Дэн, оглядываясь на дверь, откуда могли появиться в любой момент любые черти. Имеется в виду:

— Как белые, так и полосатые.

— На моей вилле под Нью-Йорком, или там, где жили мои друзья, мои коллеги по духу Пикассо, Ван Гог, Сезанн и Тулуз Лотрек?

— У меня болят нохги, — сказал Лева Задов, — и поэтому я не люблю далеко ходить, хотя, конечно Нью-Йорк, Париж и его Франция — это тоже весчь, но встретимся лучше там:

— Где чисто и светло.

— Где это, За Рекой в Тени Деревьев?

— Да, на Том Берегу.

— Ладно, одно место садовника за тобой. Но с условием:

— Неужели и там есть условия?

— Да, будешь присматривать и за персиковой теплицей.

— Согласен. Но тоже с условием.

— Каким?

— Что мне не надо будет за тебя писать еще и детективы.

— Всё?

— Нет.

— Что еще?

— Возьми подарок на память.

— Что за подарок?

— Ничего особливого.

— Что значит, ничего особливого? — Дэн подозрительно посмотрел на Леву. — Ну, хорошо, беру. И Лева передал ему маленького котенка Васю, с теплым напутствием:

— Вы умрете с ним в один день.

Пока через поля, через леса Ку-Ку несет богатыря и три его хвоста, время вернулось в ресторан Ритц, а этих:

— Через поля, через не только леса, но и саму Волгу, колдуна и воинов передадим во временное пользование Мюнхгаузену для:

— Э литл заморозки. — Как будто не ожившие еще звуки:

— Той эллинской речи, которую получил по почте и Гомер. И действительно, Эсти по транслокации Распутина понял:

— Можно взять город Царицын и после. — После, как уже говорилось, взял Иерихон Иисус Навин, после того, имеется в виду, как его взяли за восемьдесят лет до него:

— Другие. — Или как можно разрушить стены, которых не только нет, но и:

— Никогда еще не было. — Но, разумеется, когда-то будут.

И четыре дамы, как четыре стороны света, посовещавшись за тем столом, где когда-то сидели во время музыкальной паузы для необходимого в этом деле потребления э литл водки и чуть салата из свежих огурцов от знакомой на холодных, но это было раньше, а сейчас только что были, но и их уж нет, а если и есть, то не только далече, но и очень высоко в небе, но:

— Дроздовский был здесь, и вполне мог сойти за конкурента — прошу прощения за конкурсанта — на аукционе женихов, среди которых не только на первом месте был мистер Парчовые Штаны, с его, разумеется:

— Потусторонними Связями. Аги, Ника Ович — ее пришлось отковать от пулемета, к которому, впрочем, она приросла сама, и не только по собственному желанию, но и, как она сама со вздохом резюмировала:

— По веленью Фрая, — который пропал в последнее время неизвестно куда.

— Уж не в Швейцарию ли опять, — как думали некоторые, — лечиться от пуль Елены Прекрасной, которая, не будь им съедена, смогла бы тоже участвовать в конкурсе. Далее, Жена Париса, считавшая себя еще недавно по меньшей мере царицей Савской — которой, впрочем, никто никогда не видел — а теперь готовая на все из-за потери радужных перспектив, так как узнала, что ее возможный будущий муж — это Фрай, а он, как оказалось:

— Цацкаца с ледями, — и не собирался никогда, ибо враз и навсегда выбрал в спутники жизни Канта. — Да и его уже не раз бросал живым в реку. — Впрочем, это еще не решено окончательно. Ибо не только мы сами определяем судьбу, но и судьба выбирает себя сама.

— Одной не хватает, — сказала Аги, — и добавила, оглянувшись на любимого, который пытался в это горячее время:

— Настроить барабан, — который, как и другие не менее ценные музыкальные инструменты, был разрушен пулеметными очередями Ники Ович. — Но! Но как раз появился Колчак с артисткой Щепкой, и взяли ее.

— Я не для того прошел с боями и без оных от самых, как говорится, от окраин до Волги, и сюда в Ритц — заходил даже в Метрополь, но там никого не оказалось:

— Чтобы отдать ее, — он шлепнул подругу по заду, так как уже долго терпел, и давно мечтал посетить местный банкетный зал:

— Если он, конечно, не занят, — но я знаю:

— Свободен, — ибо для победителя:

— Путь свободен по определению.

— Не беспокойся, любимый, это только для счета, — и согласившись, чтобы ее записали, — ринулась вслед за мужем в банкетный зал. Но тут же вернулась с такой гримасой ужаса на лице, с какой пугала врагов Одиссея Афина Паллада. Тоже, между прочим, на прощально-свадебном банкете. Местную Пенелопу, правда упер Котовский, с учеником колдуна Эспи — правда многие считали, что он и так сам по себе колдун — на хвосте, и богатырем Вра-Одиссеем на его бороде. — В реальности просто держал за ноги. Итак:

— Где Кали?

— Где Кали, — повторила Жена Париса, — а. А кто это? Как говорится:

— Весь секс, как рукой сняло.

— Вы что делаете, скоты?! — рявкнула Щепка и вынула из-за спины, как из самой себя меч Хаттори Ханзо, на что Ника Ович сделала глупое замечание:

— Мы думали, такой только один остался, — и указала на Дроздовского. — Он вынул его из груди пораженного его же мечом знаменитого Яши Сверло. А по сути это меч Фрая, ибо он его изрыгнул из своей пасти вместе с Яшей.

Дроздовский прервал путь Щепки к столу некоторых своих знакомых, которых она хотела изрубить на корм львам, как она выразилась. Но к удивлению многих, меч сразу не вылетел из рук Щепки, хотя и пришлось перехватить его в другую лапу после удара Ахиллеса Дроздовского.

— Не торопись, мэм, — сказал он, — но лучше не рубить тех, кто не имеет отношения к смерти вашей любимой подруги. Ее коварно сожрал Фрай.

— Где он?

— Пропал. Пока что. И будет лучше, если вы замените ее — на время, разумеется — побыв конкурсанткой на роль. А собственно на чью роль.

— Да, зачем это вообще нужно, жениться, или выходить замуж? — спросила Щепка и, не убирая меч в дальние ножны, присела за стол:

— Как все.

— Дело в следующем, — сказал Распутин, который всё еще:

— Так и стоял, как манекен на выборах, которых не бывает по их же определению:

— Вы там, а мы-то:

— Здеся. Но Щепка не дала ему договорить:

— Ибо натуральная лошадь, а перебивает дам, которые предназначены:

— Именно для того, — как констатировал Щепка, — чтобы укрощать лошадей. И других коней. Она бросила свой острый, как лезвие бритвы, Хаттори Ханзо, и он без особых заморочек снял штаны с колдуна. Парча упала, и все увидели то, что:

— Там было. Начались перешептывания, из которых даже Ахиллес понял только то, что:

— Сомнительно:

— Достаточно ли этого не то, что для полного счастья, а вообще:

— Можно ли вообще пользоваться? Многие могут подумать:

— Слишком-м-м-м! Нет, оказалось, для этих дам, нет, ибо, как сказала Жена Париса, и некоторые, да нет, многие, и более того — все:

— Ее поддержали, — так как, как объяснила Щепка:

— Увы, но это не Давид.

— Почему? — спросил сам Распи обиженно. И был шекспировский ответ:

— Уже нечего себе даже вообразить.

И так как без мужа:

— Никуда не пускают, — решили взять Дроздовского. Но он отказался раздеваться.

— А это и не нужно, — сказала Ника Ович, — ибо априори ясно:

— У вас есть воображение.

— И такое, — добавила Аги, — что ни в сказке сказать, ни в Мастере и Маргарите представить на Нобелевскую Премию.

— Да, вы нам подходите, — сказала Жена Париса.

— Меня не спрашивайте, я все равно останусь с моим:

— Правителем Омским, — ибо, как у нас говорят:

— Люблю грешным делом праворульные тачки.

— И знаете почему, — решила завести ее Ника, — они дешевле.

Но драка не состоялась, так как. Появился тот, кого тайно ждали. Это был Фрай, но в одежде, как высказался Ахиллес:

— Тигровой масти.

— Косит под Эспи, — сказала бесцеремонно Аги, но Ника за него заступалась:

— Это не тигр, а только его имитация.

— Конспирация, — так сказать. — Щепка. И добавила: — Щас посмотрим. — Она встала, сбросила кольчугу, из специально для нее, только недавно изобретенного волокна, которое не могли пробить лук и стрелы, и названного изобретателем:

— Анна. — К сожалению, как было ясно из его любовного письма Щепке, он был тоже белым офицером, поэтому эта, достойная Видока дама, через месяц узнала, что:

— Вторых таких Иначе, как Колчак — не бывает. — И следовательно, он и изобрел специально для нее этот пиджачок, который с трудом брала пуля, но а стрелы вообще — нет. Но назвал этот свитер Колчак почему-то Анна — имя, ей давно забытое, как нить Ариадны, ведущая только: